Мы - мурманчане
Я впервые увидел этот город 11 июля 1974 года. Мне было пять лет, когда родители вытащили меня вместе с чемоданами из вагона, и первое, на что я обратил внимание – сильный и холодный ветер. В тот день он был таким сильным, что сразу попытался сорвать у меня с головы панамку, перебивал дыхание и даже трепал щёки. Но одновременно он пах вереском и морем, наполнял меня бесшабашным весельем, и я радовался тому факту, что очутился на самом краю Земли. Мои приятели по детскому саду, узнав, что скоро я уезжаю на Крайний Север, грустно почёсывались и вздыхали, а самый большой эрудит нашей компании Яшка, носивший очки, вечно обмотанные изолентой, сказал: «Ты сошёл с ума! Там ты умрёшь сразу, как приедешь, после первого вздоха - ведь там Северный ЯДОВИТЫЙ океан!» Я, признаться, тогда не на шутку перетрусил. Но, поплакав и поразмыслив несколько дней, решил, что родителей мне от поездки не отговорить, и ехать всё равно придётся. Ну что ж, помрём – так помрём все вместе.

И я радовался сильному мурманскому ветру ещё и потому, что им можно было дышать безопасно для жизни, и при этом мысленно крутил дули умнику Яшке.

Прошло несколько лет и, приезжая на лето к бабушке в Среднюю полосу, я начал обращать внимание на то, что тамошние люди отличаются от тех, к которым я привык у себя дома, в Мурманской области. Не хочу сказать, что они были очень плохими, но они не были друг другу друзьями, как мурманчане. Я поделился своими мыслями на этот счёт с отцом, и он сказал: «Парень, похоже, ты окончательно превратился в мурманчанина». И мне было приятно узнать это. Я стал одним из миллиона самых лучших людей на планете!

Здесь можно было не «голосовать» на дорогах – тебя всё равно обязательно подбирали. И никогда не брали денег за проезд. Здесь не было скандалов в очередях, может быть и потому, что и очередей, подобных тем, что были позорищем всей остальной страны, у нас практически не было - Мурманск не был голодным краем.

Здесь не смотрели на то, сколько стоит твоя одежда и какая у тебя обстановка в квартире. Опрятность и аккуратность имели значение, а стоимость нарядов – нет.

Здесь отсутствовало свойственное всем остальным регионам понятие «провинция». В Мурманской области нет слова «провинция», которое обычно произносится через губу с оттенком презрения; если вы слышите, что кто-то произнёс это слово, то будьте уверены – говоривший либо вовсе не мурманчанин, либо недавно приехавший и ещё не успевший проникнуться духом Мурманска новичок. У мурманчан есть понятие «побережье», о котором они говорят как о важной части своего большого любимого дома. Все корабли должны заходить в порт, чтобы провести ремонт, заправиться, чтобы их экипажи могли отдохнуть – так и жители области приезжают в свой любимый город, чтобы зарядиться его настроением, ощутить атмосферу и осознать: Мурманск в порядке, можно жить дальше.

Наши «гаишники» не берут взяток, и мы не воспринимаем их на дорогах как врагов, а это, согласитесь веский показатель. Разумеется, что их тоже затрагивали веяния времени, но сейчас мурманские парни в форме на наших трассах – товарищи и помощники, а не вредители и вымогатели.

Мы, мурманчане, помним: нас здесь мало, и никто не поможет нам в трудную минуту кроме нас самих. Особенно сейчас. Север быстро и на практике доказывает правило: кто плюёт на других – плюёт на самого себя. Даже когда вся наша огромная Россия-матушка по какой-то странной прихоти решила вдруг покувыркаться в выгребных ямах «западной культуры», то и тут мы меньше всех заляпались вонючими брызгами – хоть одежду и измарали, но внутрь не попало (но одёжку ведь и постирать можно, да?). Дело в том, что мы каждый день видим море, скалы и небо – они такие же, как и миллионы лет назад – оглянись и получишь прекрасную возможность сравнить свои сиюминутные делишки и желания с необъятностью вечности. Мы любим заглядывать внутрь себя, копаться в своих душах, размышлять, и это здорово помогает – мы вовремя находим в себе ошибки и исправляем их. Мы редко плачем, чаще смеёмся над своими собственными недостатками и неудачами, и это помогает нам идти дальше.

Мы – единственные из всей страны, кто остановил фашистов на границе и не дал им двинуться дальше. Мы потомки тех, кто в годы той войны под непрерывными бомбёжками оставался в разрушенном, но любимом городе и продолжал сражаться. Мы били врагов на море, на суше, и в воздухе. Отсюда уходили в походы подводники Маринеску и Лунин, с наших аэродромов поднимались в воздух валить немецких асов Сафонов, Бочков и Окрестин, здесь сражался легендарный мурманчанин Толя Бредов. Израненный Мурманск жил, отправлял в бой свои корабли и подводные лодки, принимал караваны союзников с грузами для всей страны. Мурманчане показали всем, на что они способны, и мир это увидел.

Сейчас я уже не один из миллиона, нас стало меньше на двести с лишним тысяч. Они не погибли на войне, их не выкосила эпидемия, они не уплыли осваивать новые северные земли – двести с лишним тысяч моих земляков просто исчезли. Но, значит, мы должны стать ещё лучше, ещё ближе друг другу, компенсировать количество качеством. Несмотря ни на что, наплевав на визгливые лозунги, обещания и указания временщиков, мы должны жить так, как подсказывает совесть. Жить не так, как требуют «люди государевы», а так как нужно жить. Не говорить друг другу слов, за которые потом будет стыдно, и не совершать поступков, после которых не уснуть ночью.
Жизнь требует держать марку: нас, мурманчан, всего лишь 780 тысяч из шести с половиной миллиардов всех остальных.

© Пётр Лаврентьев