Енгибарову — клоуну от зрителей

Владимир Высоцкий

Шут был вор, он воровал минуты,
Грустные минуты тут и там.
Неулыбчив и негромок будто —
Это не положено шутам.

В светлом цирке, между номерами,
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
В шутовском дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован,
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: "Да разве это клоун?
Если клоун — должен быть смешной!"

Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:
"Вышел на арену, так смеши!",
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы всегда в сомненьи — век двадцатый.
Цирк у нас, конечно, мировой, —
Клоун, правда, слишком мрачноватый.
Невесёлый клоун, не живой.

Ну, а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал —
Горе наше брал он на себя.

Только балагуря, тараторя,
Всё грустнее становился мим,
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы —
Шут сгибался в световом кольце,
Делались всё горше пантомимы
И морщины — глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас —
Будто обезболивал нам роды
(А себе защиты не припас).

Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
"Ах! Как нас приятно обокрали —
Взяли то, что так мешало нам!"

Время! И разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарялся на арене,
Да и за пределами её.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы, вот нам и смешно.
Вдруг весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь... и тишина...
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего. И сломана спина.

Зрители, и люди между ними,
Думали: "Вот пьяница — упал".
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался и переиграл.

Он застыл не где-то, не за морем,
Возле нас, как бы прилёг, устав.
Первый клоун захлебнулся горем.
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперёд неутомимо,
Не успев склонить главу над ним.
Этот трюк — уже не пантомима:
Смерть была — царица пантомим.

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут, он воровал минуты,
Грустные минуты у людей.

Многие из нас, бахвальства ради,
Не давались: проживём и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно — на руках...

Сгинул, канул он, как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?
Только я колпак ему придумал,
Этот клоун был без колпака.

Лирическое отступление.
Лет 15 назад в Интернете начали находить друг друга одноклассники, однокурсники. Так со мной заговорила в сети моя знакомая по учебе. Мы с ней в один прекрасный вечер поболтали, рассказали друг другу о своей жизни, детях и пр. Наутро после разговора в моей электронной почте письмо - фоточка с цветочками и надпись "Доброе утро!". Прихожу на работу - мигает сообщение: "Лена, почему молчишь, что-то случилось?". Весь рабочий день готова переписываться, каждую минуту от нее сыплются ссылки, фотографии, приколы какие-то. Вечером звонит по телефону поболтать о пустяках минут 40, которых у меня никогда нет. Перед сном снова вызов квакает - пришла картиночка "Спокойной ночи!". Я от такого общения быстро устала, если честно. Вежливо выйти из такой кабалы оказалось непросто. Таким людям надо раз в год открытки с Новым годом посылать. Да и то не каждый год, а то волноваться будет, не случилось ли чего.