В приличном обществе редко найдёшь себе собеседника на эту тему.

Это раньше спрашивали: «Что ты слушаешь?» — чтобы понять кто перед тобой. Вот человек предпочитает БГ — «Машине времени», и сразу всё понятно. Вот слушает «Алису» — и всё ясно; а если ещё и «Телевизор» — то вообще нет вопросов. Вот девушка слушала «Депешей», но теперь полюбила «Cure» — и я многое понимал про неё заранее. Вот человек так говорит о «Квинах», что сразу ясно: русские песнопения он презирает, и, значит, нам он не товарищ. Потому что мы много чего слушали, и весь «Пинк Флойд» знали наизусть, но своё не презирали. Есть вещи, которые нужно слышать на родном языке. На другом их не сообщат никогда.

Так было.

Теперь слушают непонятно что. Есть интеллигентные люди, которым всерьёз нравится этот, с гармошкой, про комбайнёров. Ещё говорят: «Радио слушаю». Я вообще этого не понимаю. Там реклама, там какие-то вечно на позитиве люди несут часами чёрт знает что, перебивая друг друга и хохоча, — зачем это слушать? Лучше подслушивать диалоги в автобусе. Есть молодые люди, у которых вообще нет музыкальных проигрывателей в доме. «А зачем? — спрашивают. — Можно на ноуте послушать», — но на ноуте тоже не слушают, вообще нет привычки.

А тут вдруг Кирилл Серебренников, видя, как я надеваю на башку наушники, спрашивает:

— Что слушаешь?

Вопрос из юности.

Я слушаю русский рэп.

Там произносятся сейчас самые важные вещи. Русский рэп резонирует с моим самоощущением. Он даёт мне нужные дозы агрессии и радости. Там есть живое, там новая речь новых Маугли. Он меня заводит. Я живу в том числе и на этом подзаводе.

Безо всякой надежды говорю Кириллу про то, что слушаю: вот рэп, да.

Кирилл отвечает:

— А я вообще слушаю только русский рэп, очень много.

Поверить не могу.

— Кого? — спрашиваю быстро.

— Да кого — Ноггано, «Касту», Гуфа...

— Гуф новый вышел отличный, — говорю совершенно на автомате, удивлённо глядя на Кирилла.

— Да, конечно, — кивает Кирилл.

— А Типси Типа? — спрашиваю без надежды.

— Типси Тип тоже новый вышел, — отвечает Кирилл.

— А мне, — говорю, торопясь куда-то, — Loc Dog новый понравился. Он, когда был юн, написал штук сто песен и все были просто идиотские, а тут вдруг в последних двух пластинках выдал штук десять шедевров. Убойный тип.

— И Лок Дога тоже, конечно, — спокойно отвечает Кирилл и ещё говорит про Дельфина, с которого всё началось и который умел формулировать так, как мало кто умеет.

Минут десять разговаривали, назвав дюжину имён.

Кирилл сказал то же, что я: это даёт ему нужные эмоции.

Попрощались, я сел в такси и ещё с минуту улыбался. Совершенно неожиданный случился разговор. Из той поры юности, которая сегодня уже кажется детством.

Теперь все выросли. У всех серьёзные дела.

Что может быть серьёзней музыки, вы что?